Я встречался тут с приятелем и в кафе поймал себя на том, что попросил бармена приготовить нам кофе в чурке. То есть я и не думал о том, попали ли медные турки под санкции или нет, — мозг сам выдал вариант, который еще недавно был неприемлем, но по другой причине. Какую-то очередную гайку затянули, я упустил из вида тот момент.

Кажется, моей любимой страной всегда руководил Хармс, в кабинете министров Сергей Мостовщиков, Михаил Зощенко, но больше все-таки обэриуты, Введенский замечен. И опять Мост. Но никак не Ленин, Сталин, Хрущев или Путин.

Честно говорю: эту колонку начал с предположения в порядке бреда, что Хор Турецкого переименуют в Хор Еврейского, а лучше — Хор Армянского. Но жизнь быстрее моих пальцев. Пока я писал, худрук Михаил Турецкий сообщил, что пора брать фамилию жены, американской еврейки (по разным данным, то ли Морелло, то ли Урман). Ну, тут я могу только посочувствовать. Мало ли что будет с Израилем. Назовите ансамбль Хором Кремлевского. Проблем будет значительно меньше.

Мы заваливаем бредятиной все более или менее важное в этой стране. Кто-то еще помнит, почему туркам запрещено отдыхать в Алупке? Там вообще-то две смерти было, две личные трагедии.

Какая будет ответная реакция — уже не столь важно. Закроет ли Анкара Босфор для России? Отзовут посла из Москвы? Внесут имя Наташа в список лиц, неблагоприятных для въезда в Турцию? Посадят всех матрешек за решетку? Издадут миллионным тиражом «12 стульев» с выделенным курсивом отчеством Остапа «Ибрагимович» с целью заброса в Россию, где приключения сына турецкого подданного Остапа-Сулеймана-Берта-Мария-Бендера-бея впервые сталкиваются с проблемами? В московском ресторане на Тимирязевской армяне уже топят книгой Ильфа и Петрова печь, разогревающую долму.

Санкции, кстати, опять свелись к экспериментам с нашими животами. Что еще русские перестанут употреблять в пищу?

Ведь вы, наверное, очень легкомысленны все, а я, например, до сих пор показываю клыки рижским шпротам. Ведь с них не сняли проклятия, а мне уже приготовлены новые. Прохожу мимо рижских шпрот и меняюсь в лице, хотя уже не помню с точностью, это эстонский солдат мне их есть запретил или ветераны-легионеры Waffen SS. Судя по тому, что особенно злюсь я на рижские крупные шпроты в масле и с долькой лимона, то все же коллаборационисты подкинули проблему. А что нам запретили есть еще? Снимите хотя бы часть заклятий своих, иначе мне скоро нечего будет делать в «Ашане». И кстати, подозрительное название, да?

Я ведь все помню и верю вам. До сих пор меняюсь в лице при встрече с шоколадными конфетами Порошенко, злюсь на Roshen за бензопирен. Не нахожу общего языка с молоком ЧП «Рось», с пармезаном филиала «Ахтырский сыркомбинат» и «Гадячсыром» (хотя я и без бойкота десять раз подумал бы перед покупкой «Гадячсыра»).

Презираю я австралийскую говядину (я прямо вижу, как она по ночам недобро светится тренболоном), европейскую свинину (за то, что когда-то в Литве была вспышка африканской чумы свиней), и американское мясо я, к сожалению, не ем. Меня совершенно выбивает из равновесия плохое оформление сопроводительной документации к голландскому сыру, короткое «нет» говорю я пелагической и донной норвежской сельди, кильке, треске, пикше, мойве, скумбрии, не пью молдавское вино за тяжелые металлы и пестициды, а затем отрываюсь на посадочном материале из Бельгии, Литвы, Нидерландов и Чехии. Я этому материалу грожу кулаком.

У нас никогда не было ни времени, ни терпения выдержать театральную паузу. Мы должны обнести плотной стеной идиотизма любые важные для общества в нашем интеллектуальном Нечерноземье побеги. И неважно, что это — великая победа, великая трагедия, веха или институция, цветок это зла или любви, — все будет завалено свежим жирным токсичным конъюнктурным или искренним идиотизмом.

Когда люди отдают свою жизнь за хармсовскую страну недопитых кофейных турок, надо хотя бы как-то отвлекать пассионариев: выпускать в сени дачи Проханова десяток павлиноглазок или бабочку Князь тьмы — пусть бегает с сачком, он любит это дело, а Геннадию Онищенко подсовывать под дверь кубометр снега, чтобы начал бывший главный санитарный топить его. Он всякий раз говорит о том, что надо топить снег и на талой воде заваривать чай. Вот пусть отвлечется от мировых новостей на полдня.

Когда все наши пассионарии будут при деле, возможно, мы увидим, что в нашей пустыне растет цветок зла, рядом — поднимают голову цветы любви, еще чуть в стороне — амариллис, гиппеаструм, ирис и гибралтарская смолевка. Что мы живем на цветочной поляне, а не в растворе цементирующего абсурда...

— Простите, в чем вам кофе сварить?
— В турке, конечно же. А я как сказал?